Гадамер защищает Гегеля
Feb. 24th, 2008 04:13 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
trombiculaСвалить Гегеля (самого Гегеля!) - заманчивая задача для любого мыслителя, от Шопенгауэра до Ноговицына и от kaktus77 до rechi_k_bogu :) Гадамер подходит к ней основательно и очень тонко. Для начала он демонстрирует несостоятельность всех предыдущих попыток критики философии Гегеля. Позже я попытаюсь разобраться, каким образом сам Гадамер противопоставлял свой метод спекулятивному идеализму, а пока приведу конспект той главы из "Истины и метода", которую можно рассматривать, как апологию рефлексивной философии (хотя называется она почему-то "Границы рефлексивной философии").
UPD: А героем каментов стал почему-то Кант, да еще собачка Тузег :)
kaktus77 до rechi_k_bogu :) Гадамер подходит к ней основательно и очень тонко. Для начала он демонстрирует несостоятельность всех предыдущих попыток критики философии Гегеля. Позже я попытаюсь разобраться, каким образом сам Гадамер противопоставлял свой метод спекулятивному идеализму, а пока приведу конспект той главы из "Истины и метода", которую можно рассматривать, как апологию рефлексивной философии (хотя называется она почему-то "Границы рефлексивной философии"). Наиболее распространенное возражение против абсолютного идеализма состоит в том, что он не оставляет-де места для "иного", для того, что не охвачено сознанием, для непознаваемой "вещи в себе", которая задает границу познающему разуму. Но против этой (кантовской) точки зрения Гегель выдвигал весьма убедительное возражение, которое очень внятно воспроизводит Гадамер:
"Кантовская критика, устанавливая пределы разума, ограничила сферу применения категорий предметами возможного опыта, объявив принципиально непознаваемой вещь в себе, лежащую в основе явлений. Диалектическая аргументация Гегеля выдвигает возражение: разум, устанавливая эту границу и отличая явление от вещи в себе, доказывает на самом деле, что это различие есть его собственное различие. Разум тем самым вовсе не достигает своего предела, напротив, полагая этот предел, он остается целиком и полностью у себя самого. Ведь это значит, что он уже перешел его. То, что делает границу границей, всегда уже заключает в себе то, с чем граничит ограниченное этой границей. Диалектика предела в том и состоит, что он может быть самим собой, лишь снимая себя самого. Так и в-себе-бытие, характеризующее вещь в себе в отличие от ее явления, суть в-себе лишь для-нас. Сказанное о диалектике предела в логической всеобщности специфицируется для сознания в понимании того, что отличное от него в-себе-бытие есть его другое и что оно осознает его в его истине лишь тогда, когда оно осознает его как самость (Selbst), то есть осознает себя самое в завершенном самосознании".
В качестве разновидности этого возражения можно рассматривать упрек Гегелю (характерный, прежде всего, для религиозных мыслителей) в том, что его философия ведет к безнравственности и атеизму, так как она не допускает, будто бы, признания самостоятельности и достаточно высокого достоинства "другого" человека и "Другого" с большой буквы - Бога. Гадамер показывает поверхностность этой критики, ссылаясь на "Феноменологию духа":
"То, что другой должен быть познан не как охваченное чистым самосознанием другое меня самого (das Andere meiner selbst), но именно как другой, как "Ты", - этот прототип всех возражений против бесконечности гегелевской диалектики, по сути дела, бьет мимо цели. Ведь диалектический ход "Феноменологии духа" ничем, пожалуй, не определяется в такой мере, как именно проблемой признания "Ты". Отметим лишь некоторые этапы этого пути: собственное самосознание, по Гегелю, приходит к истине своего самосознания лишь благодаря тому, что добивается в другом признания себя самого. Непосредственные отношения мужа и жены суть естественное познание этой взаимной признанности. Совесть, далее, представляет собой духовную сферу обретения признания, и лишь на путях исповеди и прощения может быть достигнуто взаимное признание-себя, в котором дух есть абсолютный дух. Невозможно отрицать, что возражения Фейербаха и Кьеркегора уже предусмотрены в этих образах духа, как их описывает Гегель".
Резюмируя сказанное, Гадамер утверждает, что рефлексивная философия, в сущности, формально неопровержима. Любое возражение против нее, ссылающееся так или иначе на реальность нашего непосредственного отношения к миру, само себя снимает:
"Полемика против абсолютного мыслителя лишена собственной позиции. Архимедову точку опоры, которая позволила бы перевернуть гегелевскую философию, никогда не удастся найти в рефлексии. Формальная особенность рефлексивной философии и состоит как раз в том, что не может быть никакой позиции, которая не была бы включена в рефлексивное движение самосознания, приходящего к себе самому. Возня с непосредственностью - будь то непосредственность телесной природы, или непосредственность другого "Ты" с его притязаниями, или непроницаемой фактичности исторического случая, или, наконец, реальность производственных отношений - постоянно опровергает самое себя, поскольку она сама является не непосредственным отношением, но деянием рефлексии".
Далее, однако, выдвигается соображение о том, что формальная неопровержимость не обязательно означает истинность. Ведь определение софизма и состоит в том, что это ложное по сути, но формально неопровержимое высказывание. Однако Гегеля-то как раз в софистичности упрекнуть сложно: именно такую внутренне пустую формалистику он неоднократно критикует, называя ее "внешней рефлексией". Основным нервом философии Гегеля является не аргументация, не полемика, а реальный опыт сознания:
"Стремящийся к самопознанию дух видит себя в раздвоенности с "позитивным" как чуждым ему и должен суметь примириться с ним, познавая его как свое собственное и родное. Смягчая жестокость позитивности, он примиряется с самим собою. Поскольку подобное примирение и есть историческое дело духа, постольку историческое отношение (Verhalten) духа не является ни самоотражением, ни чисто формально-диалектическим снятием того самоотчуждения, которому он подпал, - оно является опытом, в котором познается действительность и который сам действителен".
Опираясь на понятие опыта, Гадамер и противопоставляет, в следующей главе, свою философскую герменевтику гегелевскому идеализму, завершающемуся абсолютным знанием.
"Кантовская критика, устанавливая пределы разума, ограничила сферу применения категорий предметами возможного опыта, объявив принципиально непознаваемой вещь в себе, лежащую в основе явлений. Диалектическая аргументация Гегеля выдвигает возражение: разум, устанавливая эту границу и отличая явление от вещи в себе, доказывает на самом деле, что это различие есть его собственное различие. Разум тем самым вовсе не достигает своего предела, напротив, полагая этот предел, он остается целиком и полностью у себя самого. Ведь это значит, что он уже перешел его. То, что делает границу границей, всегда уже заключает в себе то, с чем граничит ограниченное этой границей. Диалектика предела в том и состоит, что он может быть самим собой, лишь снимая себя самого. Так и в-себе-бытие, характеризующее вещь в себе в отличие от ее явления, суть в-себе лишь для-нас. Сказанное о диалектике предела в логической всеобщности специфицируется для сознания в понимании того, что отличное от него в-себе-бытие есть его другое и что оно осознает его в его истине лишь тогда, когда оно осознает его как самость (Selbst), то есть осознает себя самое в завершенном самосознании".
В качестве разновидности этого возражения можно рассматривать упрек Гегелю (характерный, прежде всего, для религиозных мыслителей) в том, что его философия ведет к безнравственности и атеизму, так как она не допускает, будто бы, признания самостоятельности и достаточно высокого достоинства "другого" человека и "Другого" с большой буквы - Бога. Гадамер показывает поверхностность этой критики, ссылаясь на "Феноменологию духа":
"То, что другой должен быть познан не как охваченное чистым самосознанием другое меня самого (das Andere meiner selbst), но именно как другой, как "Ты", - этот прототип всех возражений против бесконечности гегелевской диалектики, по сути дела, бьет мимо цели. Ведь диалектический ход "Феноменологии духа" ничем, пожалуй, не определяется в такой мере, как именно проблемой признания "Ты". Отметим лишь некоторые этапы этого пути: собственное самосознание, по Гегелю, приходит к истине своего самосознания лишь благодаря тому, что добивается в другом признания себя самого. Непосредственные отношения мужа и жены суть естественное познание этой взаимной признанности. Совесть, далее, представляет собой духовную сферу обретения признания, и лишь на путях исповеди и прощения может быть достигнуто взаимное признание-себя, в котором дух есть абсолютный дух. Невозможно отрицать, что возражения Фейербаха и Кьеркегора уже предусмотрены в этих образах духа, как их описывает Гегель".
Резюмируя сказанное, Гадамер утверждает, что рефлексивная философия, в сущности, формально неопровержима. Любое возражение против нее, ссылающееся так или иначе на реальность нашего непосредственного отношения к миру, само себя снимает:
"Полемика против абсолютного мыслителя лишена собственной позиции. Архимедову точку опоры, которая позволила бы перевернуть гегелевскую философию, никогда не удастся найти в рефлексии. Формальная особенность рефлексивной философии и состоит как раз в том, что не может быть никакой позиции, которая не была бы включена в рефлексивное движение самосознания, приходящего к себе самому. Возня с непосредственностью - будь то непосредственность телесной природы, или непосредственность другого "Ты" с его притязаниями, или непроницаемой фактичности исторического случая, или, наконец, реальность производственных отношений - постоянно опровергает самое себя, поскольку она сама является не непосредственным отношением, но деянием рефлексии".
Далее, однако, выдвигается соображение о том, что формальная неопровержимость не обязательно означает истинность. Ведь определение софизма и состоит в том, что это ложное по сути, но формально неопровержимое высказывание. Однако Гегеля-то как раз в софистичности упрекнуть сложно: именно такую внутренне пустую формалистику он неоднократно критикует, называя ее "внешней рефлексией". Основным нервом философии Гегеля является не аргументация, не полемика, а реальный опыт сознания:
"Стремящийся к самопознанию дух видит себя в раздвоенности с "позитивным" как чуждым ему и должен суметь примириться с ним, познавая его как свое собственное и родное. Смягчая жестокость позитивности, он примиряется с самим собою. Поскольку подобное примирение и есть историческое дело духа, постольку историческое отношение (Verhalten) духа не является ни самоотражением, ни чисто формально-диалектическим снятием того самоотчуждения, которому он подпал, - оно является опытом, в котором познается действительность и который сам действителен".
Опираясь на понятие опыта, Гадамер и противопоставляет, в следующей главе, свою философскую герменевтику гегелевскому идеализму, завершающемуся абсолютным знанием.
UPD: А героем каментов стал почему-то Кант, да еще собачка Тузег :)
